«Соколов-балобанов губит человеческая алчность»

Сокол-балобан — крупная хищная птица, занесенная в Красную книгу РФ и Красный список Международного союза охраны природы. Сегодня в России осталось только 1,3−1,6 тысяч пар балобанов. Они обитают в степях и лесостепях Крымского полуострова, Зауралья, Южной Сибири (Красноярском крае, республиках Тыва и Хакасия), в Прибайкалье и Забайкалье. Если мы не приложим усилия по спасению балобана сегодня, и через 20−30 лет он вымрет.

Главная причина исчезновения балобанов — это человеческая алчность. В арабских странах страсть к соколиной охоте: одна птица может прокормить утками, гусями и фазанами целую семью. Сто лет назад такой способ охоты оправдывался необходимостью, но в XXI веке — это просто развлечение богачей.

Очень ценятся алтайские балобаны темной окраски — их считают самыми красивыми и сильными. Эта морфа (в биологии популяция или субпопуляция - Прим. ред.) уникальна: обитает только в горах Центральной Азии, откуда молодые птицы мигрируют на зимовку через обширные территории от Казахстана до Восточного Китая, долетая даже до Пакистана — «Мекки» отлова и продажи птиц для соколиной охоты.

Мы придумали способ, как увеличить популяцию балобанов, — подселять птенцов из питомников в гнезда диких птиц. Это возможно только две недели в году: с конца мая по начало июня. Тогда родители примут птенца, и малыши успеют адаптироваться к дикой природе. К 2022 году мы подсадили таким образом более 80 птенцов, в том числе с помощью волонтеров Новосибирского центра реабилитации диких животных.

Есть отработанная методика: берешь птенца в питомнике, транспортируешь в теплом самолете в регион обитания (в России всего несколько самолетов с теплым багажником), на машине довозишь до места гнездования и поднимаешь в гнездо, расположенное на высоте от трех до 300 метров. По дороге поддерживаешь оптимальную температуру, чтобы не перегреть и не переохладить птенца, кормишь свежими крысами и хомяками. Выбирать приходится доступные гнезда, но в некоторых регионах балобаны гнездятся на отвесных скалах, куда идти час, а потом еще лезть со снаряжением 30 минут.

Мы нейтрализуем главные угрозы на местах: браконьерство, гибель на линиях электропередачи (ЛЭП) и отравление ядами, применяемыми для борьбы с грызунами.

В России и Казахстане лов балобанов запрещен, поэтому удается хоть как-то бороться с браконьерами. Мы участвуем в рейдах инспекторов заповедников и межведомственных бригад, либо сами выявляем нарушителей и сообщаем о них полиции.

В Иране, Ираке, Пакистане, Саудовской Аравии, Сирии, куда балобаны летят зимовать, закон практически никак не ограничивает браконьеров — запрет на отлов соколов номинальный.

В России запрещено строить и эксплуатировать опасные для птиц ЛЭП. Тем не менее, осталось не отвечающее современным законам наследие Советского Союза, на которое многие закрывают глаза. Плюс, некоторые бизнесмены, желая сэкономить, согласовывают небезопасные проекты ЛЭП.

Достаточно написать заявление в прокуратуру, тогда власти наложат на собственника штраф или выпишут предписание с требованием оснастить ЛЭП птицезащитными устройствами. В противном случае прокуратура отключит линию, и собственник понесет убытки. С некоторыми компаниями удается договориться полюбовно. Другие отказались что-то менять и пытаются судиться. В большинстве случаев суд становится на нашу сторону, потому что есть закон, который сложно игнорировать.

В азиатских странах проблема с ЛЭП не регулируется, и по каждому факту гибели птиц от электротока приходится доказывать опасность линий. Добиться их оснащения птицезащитными устройствами в условиях, когда отсутствует законодательный запрет на эксплуатацию убивающих птиц ЛЭП, — сложная задача.

В последние годы набирает актуальность проблема ветроэлектростанций (ВЭС) с горизонтальной осью вращения. Сейчас (в конце сентября. — Прим. ред.) я нахожусь в горах на юге Казахстана: считаю мигрирующих птиц и слежу за их перелетом через ВЭС. Очень переживаю, но пока все живы. Казалось бы, есть простые методы: покрасить лопасть черным цветом, и птицы на 90% меньше будут погибать на ВЭС. Но никто не хочет даже краску на это тратить.

С отравлениями бороться еще сложнее. Противочумная служба травит все живое жуткими ядами, которые передаются по пищевым цепям. Засыпают отравленное зерно в норы грызунов; наевшиеся грызуны гибнут; их поднимают балобаны и тоже умирают; тех съедает гриф-падальщик, грифа — собака и так далее. Мы просим госорганы и саму службу меньше яда использовать в природе. Договориться удается не со всеми: например, в Туве получается, на Алтае — нет.

Я уже 20 лет занимаюсь сохранением хищных птиц, и соколы-балобаны стали мне как родные. Представляете, каково это: взять пухового птенца, высадить к приемным родителям, отследить по трекеру до вылета, как он мигрирует и чувствует себя на зимовке. Переживаю, как он там и где: постоянно захожу на портал и контролирую его перемещение. Перелетел из Монголии в Китай, минуя все ЛЭП — здорово; вдруг сигнал остановился — значит, браконьеры поймали.

Сил энтузиастов недостаточно — в России нас максимум 20 человек. В Венгрии, например, когда власти подключились, удалось нарастить популяцию балобанов с единиц до 300 пар. И это в полностью освоенной сельскохозяйственной стране, где соколу даже гнездиться негде: 95% птиц живет в ящиках на ЛЭП и питается грызунами на полях.

Наладим систему хотя бы на уровне десяти государств, и спасем вид даже при условии, что арабы продолжат его ловить. Если ловить сокола с ограничениями, не забирая взрослых самок и не подрывая генофонд, то популяция за 10 лет вернется к 10−20 тыс. пар. Требуется пять лет, не менее двух десятков птенцов каждый год, успешная подкормка и правильный выбор гнезд, чтобы получить небольшой позитивный результат на локальной территории, — такой, который мы имеем в ряде регионов Южной Сибири. При высоком уровне выживаемости птенцов мы сможем переломить ситуацию и увеличить численность балобанов.

Записала Юлия Калинина

Фото из архива Игоря Карякина