«Если мы не затормозим
изменение климата,
через 20−30 лет сегодняшние кошмары
покажутся мелочью»

Я на всех своих лекциях говорю: технооптимизм — это форма эскапизма. Мы представляем прекрасное будущее, где технологии делают нас более человечными, а дружелюбные роботы удовлетворяют наши нужды. Но история показывает, что человек склонен любые открытия обращать во вред себе. Мы слишком доверяем технологиям и мало внимания уделяем этике, философии. Правда, в последние годы стало больше людей, которые говорят об этической стороне развития технологий, о том, что нужно иметь в виду, когда мы создаем технологии.

От экранопланов до йети

Слепое доверие научным журналистам и ученым в целом сыграло с обществом дурную шутку. В 1960-х сформировался культ ученых и инженеров; люди стали зачитываться журналами «Знание — сила», «Наука и жизнь», «Техника молодежи» и т. д. А вот критически относиться к информации читателей никто не научил. В итоге уже к концу 1980-х страницы этих изданий заполнились инопланетянами, йети, предсказаниями Ванги и прочим бредом.

Под грузом такой псевдонауки интерес к настоящей науке угас на полтора десятка лет. А потом начал просыпаться заново — спасибо снимкам с красотами космоса и запуску Большого адронного коллайдера. Оказалось, что ученые по-прежнему работают, много всего интересного происходит. Посмотрели пристальнее и выяснили, что и в России наука никуда не делась. Появились гранты, некоторые ученые вернулись в страну.

Но скажем честно: аудитория популяризаторов науки не так велика. Например, в YouTube у самых популярных научпоп-каналов может быть 2−2,5 млн подписчиков. При этом аудитория «ненаучных» каналов — десятки миллионов человек. Так что фанаты науки — это прекрасный и живой, но все-таки междусобойчик.

Где искать российскую науку

Наука в России есть везде — в целом, конечно, по мере удаления от Москвы активность затухает, но по всей территории разбросаны, как созвездия, яркие научные центры. У них есть специализация: кто-то больше занимается астрономией, кто-то — динозаврами, кто-то — нефтехимией, как ученые в Томске. В Новосибирске, откуда я родом, прекрасные научные традиции — там, например, впервые одомашнили лисицу.

Проблемы, конечно, есть, и их не решить одним указом или крупным грантом. К примеру, есть современный Дальневосточный университет, где работают ученые с мировым именем. Но при этом качество школьного образования в Приморье не очень высокое. В таких начальных условиях сложно развивать серьезную науку.

В России более-менее хорошо с теми научными отраслями, где можно посидеть в лаборатории, изучить литературу, предложить гипотезу или теорию, и чуть хуже там, где нужно дорогое оборудование. Это огромная проблема, например, для физики и биотехнологий.

Тепло нашего пессимизма

Еще недавно казалось, что у нас есть в запасе пять-семь лет, чтобы начать заниматься проблемами климата. Оказалось, времени куда меньше — таковы выводы экспертов ООН. Обратить изменение климата вспять уже не получится, можно только постараться избежать плохих сценариев.

Ученые много лет бьют тревогу, а людям все равно: это же хорошо, будем выращивать в Арктике бананы. В последние пару-тройку лет из-за экстремальных погодных явлений мы слегка опомнились и подумали, что стоило, наверное, слушать ученых, но уже поздно.

Глобальное потепление — самая важная и острая проблема. Если мы в ближайшее время не найдем способ затормозить изменение климата, то сегодняшние кошмары — войны, голод, пожары — через 20−30 лет нам покажутся мелочью. Скорее всего, человечество не вымрет, но погибнут многие: нас ждет затопление территорий из-за повышения уровня мирового океана, еще больше пожаров, дефицит продуктов и чистой воды, появление новых болезней и куча других последствий, многие из которых мы пока не представляем. Тут невозможно быть оптимистом — с каждым месяцем все становится хуже.

Остановить процесс мы не можем, но это не значит, что каждый из нас не может ничего сделать. Мы можем уменьшить наш личный углеродный след. До пандемии я преступно много летал и, конечно, основательно навредил планете. А потом вынужденно начал читать лекции по «зуму» — оказалось, необязательно куда-то лететь, чтобы вдохновить людей рассказом о ярких научных открытиях. Начал путешествовать на поездах — тоже не страшно, даже удобнее, чем на самолете.

Итак, меньше летаем. Покупаем меньше вещей, используем повторно все, что пригодно использовать. Сортируем мусор. Агитируем за политиков, которые предлагают конкретные шаги, как максимально быстро достичь нулевых выбросов. А главное — убеждаем соседей, друзей, родственников, что это не выдуманная проблема, а проверенные научные концепции. Еще в середине XX века советские климатологи смоделировали, как будет меняться климат на планете в следующее 50−60 лет из-за человеческой деятельности. Их графики почти полностью совпадают с тем, что мы сейчас наблюдаем. Это должно быть в вашей личной повестке — делать выбор каждый день исходя из этого знания.

Как мы будем жить через 20−30 лет?

Примерно так же, как сейчас. По-прежнему будут гаджеты, с помощью которых мы продолжим общаться, — смартфоны могут увеличиться в размерах или сжаться до чипа, вшитого под кожу, но принцип останется.

Мы не построим колонию на Марсе: слишком сложно, дорого, слишком много инженерных проблем, которые нужно решить, и не построим города в океане, хотя было бы прикольно.

Главное, что будет определять нашу жизнь, — это климатические истории: как они повлияют на человека, как он будет отвечать на эти вызовы, какие изменения в образе жизни нам придется произвести. В этом направлении будут самые большие споры и самые большие решения.

Текст: Софья Корепанова